Богиня охоты

Прекрасно понимаю, что два поста подряд, да еще и о балете, не всем по душе. Но пройти мимо этого спокойно не смогла. Диана Вишнева, потрясающе красивая женщина и прекрасная балерина, появилась на страницах журнала Vogue Россия (сентябрьский номер). Для тех, кто по каким-то причинам этот журнал не купил, привожу ниже ее интервью.

Этой осенью Диана Вишнева представит свой новый проект – “Диалоги”, где исполнит хореографию Марты Грэм, Джона Ноймайера и Пола Лайтфута. “Диалоги” окончательно подтвердят статус Вишневой как главной современной русской балерины.

Я пришла в Мариинский театр на премьеру «Парка» Анжелена Прельжокажа — специально на Диану Вишневу, которая танцевала сольную партию. За месяц до того парижская опера показала каноническую версию «Парка» в Большом театре. Блистательный, прозрачный, но холодноватый и отстраненный спектакль. Диана Вишнева взорвала его изнутри. Станцевала не по-французски, а по-русски — про страсть-борьбу-смерть. Когда в знаменитой мизансцене с бесконечным поцелуем партнер закружил ее по сцене, эффект гибельного восторга на краю бездны был таким сильным, что в зале раздались вскрики.

Я вспомнила, как впервые увидела восемнадцатилетнюю Диану в мариинском «Дон Кихоте». Шел 1995 год. Она стрелой вылетела на сцену, сверкая черными глазами, ослепляя улыбкой и так неистово взмахивая веером, что, казалось, он заменяет ей крылья. В зале зашелестели программками: «Кто эта девочка?» Но настоящие балетоманы уже знали кто. За год до «Дон Кихота» ученица Вагановского училища выиграла одну из главных балетных наград — Prix de Lausanne. Причем выиграла с миниатюрой «Монолог Кармен», которая длилась меньше двух минут. Посмотрите этот номер на YоuTube, и вы увидите, что даже старая запись кажется наэлектризованной.

Ровно такие же разряды проносились сегодня над мариинским залом.

Жених Дианы и по совместительству — ее агент Костя ведет меня за кулисы, где Диана, надев на босые ноги шерстяные красные валеночки, дает интервью тележурналистам. Она застенчиво жмет мне руку: «Спасибо, что приехали на премьеру». Рядом с ней сам хореограф Прельжокаж позирует с розой в руке — манерный, как юная девушка. Я спрашиваю его, что он может сказать про сегодняшнюю Диану. И получаю ответ, столь же претенциозный, как его позы: «Описать ее невозможно, как эту розу. Так же прекрасна и так же сложна».

На следующий день Диана Вишнева сидит в холле питерской «Астории» — маленькая, хрупкая, вся в черном — маленькое черное платье, маленький черный кардиган, маленькие черные ботинки без каблуков. Она очень устала — вчера премьера «Парка», ночью деловые встречи, сегодня визит к врачу и к своему любимому дизайнеру Татьяне Парфеновой, завтра снова в самолет. Машинально размешивает ложечкой черный чай, но не прикасается ни к печенью, ни к орешкам, ни к пирожным.

— На диете?

— Нет, что вы, у меня другая проблема, я не успеваю поесть. Утром полноценный завтрак есть не могу — перед репетицией нельзя. После репетиции — тоже особо не могу. Ем нормально только вечером — заезжаю к родителям и мама меня кормит. Дома я вообще не готовлю. Если у меня есть свободное время, то я же не буду его на это тратить, правда? Зато обожаю с детства творожные сырки. Если не съем сырок с утра, то потом днем думаю: «Блин, чего-то мне не хватает, сырок забыла съесть!»

Она хохочет, смешно морща нос, а я думаю, что Вишнева всегда была символом легкого и счастливого таланта. И вот она сидит передо мной и говорит про усталость, больные ноги, каторжный труд. И по-детски называет ноги — ножками, пальцы — пальчиками, прыжки — прыжочками. И это не имеет никакого отношения к инфантильности. Только почтительная нежность к драгоценным и хрупким инструментам своего искусства.

Она трудоголик и еще маленькой девочкой из мрачного питерского рабочего района под названием «Веселый поселок» говорила маме, что хочет быть героем соцтруда. Ей предстоял и вправду геройский труд — маленькую Диану дважды не брали в Вагановское — данные не подходящие, что-то не так гнется, не туда тянется…

— Я в школе доводила своих педагогов. Света нет, отопления нет, нога болит — все равно хочу работать. У меня на ахиллах было три надрыва, потому что нельзя ребенку так тренироваться. Но я днем ездила к какому-то сумасшедшему врачу, который мне руками убирал эти узлы, а вечером снова шла репетировать.

Все мариинские балеты маленькая Вишнева смотрела с третьего яруса — «там все ступеньки были мои». Первого «Дон Кихота» увидела в одиннадцать лет и навзрыд плакала на своем третьем ярусе, потому что думала, что никогда в жизни не сможет так танцевать. Но прошло восемь лет — и ей, еще ученице, предложили партию Китри.

— И веер в «Дон Кихоте» я сама придумала! Мой педагог Людмила Ковалева мне говорила: «Это невозможно, тебя как парашютом будет относить». Но я это сделала! (имеется ввиду исполнение 32 фуэте с веером )

Диане повезло — она пришла в театр в момент смены поколений. В другие времена ей пришлось бы ждать годами. Но новый энергичный балетный худрук Махар Вазиев сделал ставку на молодых.

Мы тогда, как на работу, ходили то на Ульяну Лопаткину, то на Диану Вишневу. У первой — трагическая отстраненность. У второй — ртутная энергетика. Тогда они казались полярными балеринами, лирической и характерной, Сильфидой и Кармен. Диане долго пришлось этот стереотип ломать, доказывая, что она может танцевать диаметрально разные партии и что она, как говорят в Италии, «балерина абсолюта» — та, которая может всё. Когда несколько лет назад Вишневу позвали приглашенной звездой в Большой, ведущие балерины театра пришли с протестом в директорский кабинет — в театральных кругах этот эпизод окрестили «вишневым чаепитием». Слишком на многое Диана с ее блестящей техникой, фантастической работоспособностью и актерским даром могла претендовать.

Солисткой Вишневу сделали всего через год после прихода в Мариинский театр, а в партнеры ей достался лучший премьер Фарух Рузиматов. Я помню их вместе — и в «Дон Кихоте», и в «Кармен» Ролана Пети. Казалось, на сцене высекаются искры — от столкновения бурных темпераментов и смешения горячих кровей (Диана наполовину татарка). Пожар был неизбежен – и он случился.

— Фарух стал моей первой любовью. Он сложный человек, все время был недоволен — и собой, и мной. Но были минуты такого счастья, что ради них стоило все терпеть. Когда мы с ним танцевали «Кармен», это было что-то невероятное. Как будто что-то посылалось нам сверху. Он был старше меня на тринадцать лет, но на сцене мы были равны, он меня и в жизни воспринимал равной.

А я была совершенным ребенком. И сценическая жизнь так перепуталась с личной, что были моменты, когда я думала: «Господи, только бы живой остаться!» Мы расставались, снова сходились — это была страсть, которая могла закончиться только трагически. И тогда я решила, что мне надо уехать на Запад.

На Западе зрители влюбились в Диану мгновенно и страстно, как Хосе в Кармен. «В Японии очереди выстраиваются, чтобы только к тебе подойти. Они целую ночь могут ждать. Они так благодарны, что ты дала им пережить сильную эмоцию». А американский Vogue написал: “Диана Вишнева – это красота в движении”. Эти слова дали название спектаклю Beauty in Motion, который спродюсировал Сергей Данилян.Запад означал не только смену партнера и страны.

Запад был другой школой, другим репертуаром, другой рабочей этикой. Всем тем, чему на улице Зодчего Росси не учили — как все вагановские выпускницы, Диана не умела использовать свое идеально тренированное тело вне классической лексики.